Поэтому, говорит Аристотель, "теперь" - не часть времени, но всегда - само время. И, поскольку оно не есть часть, движение, будучи измерено временем, само тоже не распадается на части. Если бы "теперь" разделяло бы движение на части, то в моменте-"теперь" был бы покой, остановка, а не движение, тогда как во времени мы имеем движение в его "ненарушаемой переходности".
"Теперь" становится границей в случае остановки, прекращения движения, или в его начале, но это есть нечто акцидентальное (symbebekos) по отношению к сущности "теперь".
Как переход время-"теперь" измеряет всегда некоторое "от - до", "как долго", некоторую длительность; при этом фиксируется некоторое определенное движение - например, продвижение секундной стрелки от одной метки к следующей, и этой численной мерой измеряется все движение. У Аристотеля это так и сказано: metrei d'houtos ten kinesin to horisai tina kinesin he katametresei ten holen (так выделенное движение предназначено для того, чтобы промерить целиком то движение, которое предстоит измерять).
И еще одно различение. Внутривременность вещей и событий нужно отличать от способа, которым "теперь", "раньше" и "позже" суть во времени, образуя его. Движение и движущееся, сущее есть во времени так, как исчисляемое есть в числе. Время не принадлежит движению, но охватывает (periechesthai), одерживает (umhält) его. Сущее одержимо временем.
