Далее, как эти части целого связаны между собой? Нельзя ведь сказать, что каждую пару частей связывает один и тот же тип связи - "знак-значение" - вроде того, как знак-указатель указывает направление. Все эти связи - разные.
Опять-таки для обыденного сознания, согласно традиции, идущей еще от греков, эти связи мыслятся так: слово - представление - представляемая вещь. Но, если мы пойдем от слова к вещи, то как мы удостоверимся, что наше представление в самом деле выводит нас к вещи? Встает общеизвестная проблема истинности, или объективности.
Выход из этого тупика, - говорит Хайдеггер, - в том, чтобы исходить не от последовательности слов, а от высказывания в его целости. А как раз "оглашение", выговаривание в словах - вовсе не базовая, а вторичная и необязательная часть этого целого.
Итак, начинаем с высказывания как целого. В качестве образующей его структуры мы теперь выделим акт высказывания и то, что высказывается. И тогда начинает работать то, что мы уже выяснили в предшествующих главах про акт высказывания: акт высказывания есть интенциональное отношение Dasein. Он всегда есть высказывание о сущем, всегда соотнесен с сущим. Интенциональная структура высказывания имеет место даже тогда, когда это - ложное, кажущееся сущее. К этому пришел уже Платон в "Софисте": что всякий логос есть logos tinos, высказывание о чем-то. И кажущееся сущее есть me on, сущее, которое есть не так, как следует, с изъяном, а не ouk on, ничто.
Интенциональность высказывания коренится в особом способе высказывающегося, Dasein, экзистировании, бытии-в-мире, так что Dasein и мир - всегда друг при друге, и сущее - внутримирно, изначально выявлено и дано.
Но раз так, то совершенно иначе нужно мыслить и само высказывание, его "дело": это не предикация, присоединяющая предикат к субъекту, а показ выявленного сущего, apophansis, как его назвал уже Аристотель, показывающее расчленение целого.
А выговоренное высказывание, та самая цепочка слов, есть сообщение о свершившемся показе. Вкупе это сообщающе-определяющее показывание.
Ну и вернемся к связке-копуле - ведь она герой этой главы. Что эти рассуждения дают нам для ее понимания?
Копула, как мы видели, многозначна, неопределенна по своему смыслу и функции - она и про сущность, и по существование, и про истинность, и про связывание.
Так вот, если посмотреть на нее в перспективе интенционального отношения Dasein, т.е. заранее, до высказывания данности его предмета, сущего, то неопределенность значения копулы понятна: она "может себе позволить" неопределенность, поскольку бытие сущего в его определенности уже дано Dasein.
Копула - связка, связывающее. Случает ли ее связующий характер? Нет, никак: связность есть в самом сущем - об этом мы говорили, еще когда обсуждали Канта. А о том, что synthesis и diairesis, синтез и анализ заложены в каждом суждении, говорил еще Аристотель.
Но только ли связывает копула Не входит ли в значение "есть" и выявленность сущего, т.е. утверждение того, что сущее действительно таково, как это утверждается в высказывании? Хайдеггер напоминает о побочных мыслях у Лотце, тех, в которых, как считал этот мыслитель, утверждается истинность высказываемого. Но об этом - следующий параграф, кажется, завершающий главу и всю первую часть книги.
