Как случилось, что, правильно ухватившись за субъект, посткантовская философия упустила проблему его бытия?
Мы знаем, что деятельные отношения Dasein имеют интенциональный характер, что в силу интенциональности субъект уже находится в отношении с тем, что не есть он сам. По Канту, это означает, что Я есть некое subjectum (под-лежащее), некий субъект, знающий о своих предикатах, представлениях, которые как таковые интенционально направлены на нечто. Это нечто - объект; поэтому можно вроде бы сказать: субъекту всегда принадлежит некоторый объект, одно нельзя мыслить без другого.
Это и есть субъект-объектное отношение, положенное в основание философии неокантианцами.
Но - спрашивает Хайдеггер - всякое ли сущее обязательно объект? Должны ли природные явления быть объектом, чтобы стать тем, что они есть? Очевидно, нет. В такой характеристике всякого сущего как объекта, пред-стоящего, пред-мета, т.е. в отождествлении бытия и предметности, мы теряем онтологию, проблему бытия сущего как такового.
То же и с субъектом. Зависит ли бытие субъекта от того, что нечто дано в качестве объекта его восприятия? Никоим образом.
Таким образом, "начало, связанное с субъект-объектным отношением, преграждает доступ к подлинно онтологичесакой постановке вопроса, как относительно способа бытия субъекта, так и относительно способа бытия того сущего, которое, возможно, становится объектом, но не обязательно должно им стать".
Мы не всегда воспринимаем что-то, оно существует и не будучи воспринятым. Но все же, откуда берется эта наша направленность на другое? Во всяком случае, говорит Х., С-О отношение зависит не от объекта. "Соотнесение-себя-с... принадлежит бытийному устроению самого субъекта. ... Но тогда необходимо ставить вопрос о бытии субъекта так, чтобы в понятии субъекта уже мыслилось это сущностное определение само-отнесенности-к, т.е. интенциональность".
"Сущности Dasein принадлежит такой способ экзистировать, что оно всегда есть уже при другом сущем".
