То и другое Я суть разновидности самосознания ((о бессознательном Кант и не помышлял, как и вся интроспективная психология)). Но, если "эмпирическое самосознание" есть обнаруживаемое в опыте положение вещей (во мне и со мной), то "чистое самосознание" сознается в любых данных опыта как онтологическое основание возможности любого опыта. Мыслимое теоретически эмпирическое Я совпадает с понятием души как основы жизни вообще (animalitas, Tierheit). Апперцепция и аппрегенция - еще одна пара терминов, которыми Кант обозначает чистое и эмпирическое самосознание.
Трансцендентальная личность всегда субъект, Я-субъект. Психологическая - Я-объект, "некая вещь", подчеркивает Кант. В таком качестве она и есть объект изучения в позитивной психологии, науке об одном из родов наличного.
Названные по-другому это - логическое Я и психологическое Я. Термин "логическое Я" стал источником ложного понимания для неокантианцев, которые (Риккерт) интерпретировали логическое Я как логическую абстракцию, нечто всеобщее, безымянное и недействительное. Нет! - настаивает Х. - Кант имеет в виду другое: Я есть субъект логоса, т.е. мышления. Я в качестве "Я связываю" лежит в основании любого мышления. И это в каждом случае личное, индивидуальное, мое или твое Я, поименованное личным именем.
((Вот это место лично для меня очень важно, т.к., знакомясь с мыслью Канта по вторичным источникам и, в частности, с идеей трансцендентального Я, я склонен был понимать ее как что-то именно всеобщее и, если и личное, то не мое... А оно эвона как!).
Итак, речь идет о самосознании, т.е., в сущности о рефлексии - понятии, крайне важном и для МД-методологии. (И Фихте - в этом).
Большая цитата из Канта:
"Я сознаю себя самого, - это мысль, которая уже включает в себя двойственное Я, Я как субъект и Я как объект. Как это возможно, что я мыслящий есмь сам для себя некий предмет (созерцания) и таким образом могу отличить себя от себя самого, решительно невозможно объяснить, хотя это и несомненный факт; он указывает однако на способность, столь превышающую все чувственные созерцания, что она как основание возможности рассудка имеет своим следствием наше совершенное обособление о всякой бессловесной твари, которой у нас нет причин приписывать способности говорить самой себе Я. Эта способность раскрыта в направлении бесконечности ею самой образованных представлений и понятий. Однако тем самым мы не подразумеваем какой-то двойственной личной природы: лишь Я, которое мыслит и созерцает, есть личность (Person), в отличие от такого Я, Я в смыле объекта, который мною созерцается и есть вещь, подобно другим объектам вне меня".
Вот это трансцендентальное, субъектное, логосное Я, Я-лицо, которое по Канту есть несомненно сущее, но не определяемое никакими предикатами (и по Х. сущее по-особенному, своим способом бытия) и есть, думается мне, то, о чем я спорю уже несколько лет с дорогим и многоуважаемым
kiprian_sh и, страшно сказать, с преп. Иоанном Дамаскиным. Но и союзников у меня прибавляется. К Владимиру Лосскому - еще Хайдеггер и Кант.В заключение уместно еще раз вспомнить о переводчике этой книги, Алексее Григорьевиче Чернякове. Вот, что сохранилось в моих выписках из его книги "Онтология времени" - как раз по предмету, обсуждаемому в этом куске:
В постоянном рефлективном "саморасщеплении Я" устанавливается только непрерывное тождество отщепившихся осколков. Но источник деятельности отождествления остается "за спиной сознания". … Здесь мы сталкиваемся с парадоксальной формой самосознания, о которой избегает говорить гуссерлева феноменология (и вообще "картезианство" в широком смысле): субъективность предстает не как "восстановление тождества с собой в инобытии" (Гегель), не "как полагание себя полагающим" (Фихте), но как неизбывная дифференция, несовпадение с собой, непопадание в себя. В рефлексии тождество с собой невосстановимо. Строго говоря, я никогда не могу сказать: "Я есмь тот, кто есмь". Напротив, я всегда иной. Изначальный опыт субъективности – это не фихтеанское "Я = Я", но опыт постоянной утраты себя, опыт изъяна и несамодостаточности, опыт подмены, т.е., говоря формально, опыт изначальной дифференции. Она, разумеется, представляет собой один из ликов времени: рефлексия постоянно опаздывает. Cogito, ergo eram.
Мыслю, следовательно был.
