Первый, даже нулевой, контакт - это год 68-й, когда мне трудно было после возвращения в общество устроиться на постоянную работу и меня взяли по договору переводить тексты с английского для Лаборатории инженерной психологии на психфаке МГУ. Возглавлял ее Лев Петрович Щедровицкий, я даже не знал, что есть еще и Георгий и какя-то методология. Но с несколькими людьми познакомился, один меня сразу заинтересовал - Олег Генисаретский. С факультета меня, впрочем, через несколько месяцев поперли - я письма разные диссидентские подписывал, и к декану Леонтьеву бумаги сверху приходили. Один раз он меня как-то выговорил, другой не стал (раз не исправляюсь).
Контакты дальше - до 1972 - какие-то, может, и были, но я их не помню. Хотя, видимо, в этот промежуток я разок оказался на большом семинаре, где скучал, потому что ничего не понимал.
А в 1972 (или 1973) - я в это время работал переводчиком (говорил мне папа покойный: учи английский, всегда пригодится, и правда, многие годы я только переводами да рефератами и зарабатывал) в Институте информации легкой и пищевой промышленности, где кадровик пренебрег судимостью (а участковый уже приставал насчет тунеядства) - так вот, передает мне мой друг Слава Лучков (покойник уже) предложение от Олега Генисаретского пойти на работу в Институт (названия-то всё какие!) Центральный научно-исследовательский и проектно-экспериментальный автоматических систем в строительстве (ЦНИПИАСС), в Лабораторию, кажется, методологии проектирования. И позвали меня на собеседование, собеседовали со мной Олег и Боря Сазонов, зав. сектором в этой Лаборатории. А я в это время всерьёз задумывался о том, чтобы заняться психиатрией - мед. образования я не надеялся получить, поздновато было, но думал психологом стать при психиатрах - книжки читал, чего-то фантазировал на сей счет. (Вообще-то, у меня идея такая была, что психам что-то открывается и я через них тоже приобщусь). Так вот я и на собеседовании сказал: мол, я психиатрией и патопсихологией хочу заниматься, если у вас можно, то пойду к вам. А Олег, помню, улыбнулся своей всепонимающей улыбкой и говорит: а ошибки в проектировании - тоже патология, чем не предмет для занятия. Мастер он на такие ответы, я потом неоднократно восхищался. А Борису очень понравился текст, мною написанный, где я систематизировал разные понимания того, что есть норма и патология. Был взят мнс-ом.
Там в ЦНИПИСАСС'е, чтобы зарплату отрабатывать, я опять-таки переводил им разное американское - помню, Джорджа Мида огромную книгу, что-то про теорию актов. Но и местные семинарчики посещал. Люди были симпатичные, мы и помимо работы встречались, выпивали-кушали-болтали.
Олег меня попрежнему временами восхищал формулировками. Скажем, на институтском собрании каком-то (отчет, видимо, слушали Лаборатории) кто-то из местных инженеров потребовал, чтобы дали, наконец, определение тому, о чем говорят - то ли деятельности, то ли методологии. И О. эдак высокомерно: Это не вопрос простой дефиниции! Тот и заткнулся.
Но я волей-неволей начинал вслушиваться в то, что говорят эти ребята. И сразу же столкнулся с вещами, которые вызывали отторжение. Мне все время говорили, что реальность как она есть "на самом деле" обсуждать бессмысленно, обсуждать можно только то, что "положено на стол" или нарисовано на доске (знаменитая "методологическая живопись") и открыто для общего рассмотрения. Но говорилось это в провокативной форме бытийных утверждений: онтология - это та картина, которую мы положили в качестве таковой ("онтологическая картина"), никакой абсолютной, единой онтологии нет и быть не может. От этого я заводился и говорил, что меня-то интересует только абсолютное, а все эти их штучки методологические (всё - средства деятельности) я в гробу видел.
Но поскольку некие проблески живого ума во мне, видимо, были различимы, то на меня все-таки смотрели как на перспективного кандидата в члены ММК (Московского методологического кружка) и... даже привели (Боря Сазонов) к самому Георгию Петровичу в гости. Г.П. о чем-то (о чем, не помню) со мной поговорил и дал свою книжку "Проблемы методологии системного исследования". Из книжки я прочитал несколько страниц, показалось ужасно скучно, и я вернул ее через Бориса непрочитанной.
То ли до этой встречи с Г.П., то ли после я побывал на одном внутреннем семинаре. Доклад делал Генисаретский, которого я к тому времени уже почитал за умницу, и начал он с чего-то хоть и трудно понимаемого, но интригующего. Но, увы, говорить ему не дали - вопросы, вопросы, вопросы, на мой тогдашний взгляд, занудные и по несущественным мелочам, что-то о понятийных различениях. Я был зол и разочарован.
Через какое-то время методологов начали оттуда вытеснять или с самим институтом что-то было неладно, но Олег оттуда ушел и чуть позже перетащил с собой меня - в Институт (тоже ЦНИИЭП, не буду расшифровывать) зрелищных зданий и спортивных сооружений. Это, кстати, характерно для образа существования ММК в социалистическом обществе - почти не имеет значения в каком учреждении и в какой отрасли работать: методологи могут всё, потому что они владеют арсеналом универсальных методов и мыслительных техник. Сейчас-то я, кстати, отношусь к этому без иронии, хотя и критически.
Пока хватит. Это, будем считать период первый.