Прислушаюсь.
Не скрипнет ли калитка?
Не хрустнет ли ломающийся наст
предвестником судьбы морозноликой,
зимою этой посетившей нас.
Прислушаюсь.
Но ничего не слышу.
Точней: все звуки сгрудились внутри.
Той занавеской, что эфир колышет,
скорее слезы зеркалу утри.
Судьба? Но как? Ведь мы уже знакомы.
Я где-то слышал этот ломкий звук,
и Крысолова песнею влекомый
все гамельны с собою позову.
Я весь в тебе, пирующая гамма,
цветастый присвист мартовых ветров!
Мне снится ласковая Иокогама,
блудница желтолицых островов.
О, времени великолепный трепет,
когда в нем просыпается поэт
и заново все мирозданье лепит
свободной мысли нежный пируэт!