Если эти законы [формальной логики] только лишь законы мыслительной связи, то их значимость остается ограниченной областью мышления. Тогда становится непонятным, как может оказаться результат мысленного следования соответствующим существующему. «Объективная значимость» логической закономерности следования ставится под вопрос. Но она есть то, благодаря чему логическая связь приобретает познавательную ценность. Никто не делает выводов ради мысленного эксперимента. Чтобы вывести нечто существующее, которое не дано непосредственно, делают заключение для расширения познания. Но как возможно, чтобы заключение в процессе мысленного следования по законам мышления — истинность предполагается — было также истинно и оказывалось в опыте истинным при условии, что вывод логически последователен? Как может быть, что логически имманентная последовательность соответствует реальной трансцендентной последовательности?
Говоря для примера: с чего мы взяли, что силлогизм "все люди смертны, Сократ человек, значит Сократ смертен" позволяет утверждать, что вот этот человек-Сократ действительно помрет, а не будет жить и жить?
В этом вопросе речь идет, совершенно как в кантовской «трансцендентальной дедукции», о доказательстве сверхлогической значимости. То же условие, при котором только логические законы могут иметь сверхлогическое значение, есть как раз условие того, что они сами являются больше чем только логическими законами. Они с самого начала должны быть одновременно законами бытия. Реальность, в рамках которой устанавливаются определенности, безусловно должна быть им подчинена, как и связь понятий и суждений. Тем самым логические законы оказываются в высшей степени метафизически нагруженными. Логика, как и наш рассудок, который особенное подводит под всеобщее, не имела бы знания в мире, в котором особенное (отдельный случай) реально также не было бы подчинено всеобщему. Она была бы не значимой, если бы оказалась беспредметной. Только в мире, который, со своей стороны, реально подчинен всеобщим законам, она имеет познавательную ценность и может из данных предпосылок выводить нечто реальное. Поэтому в вопросе о способе бытия логических законов содержится проблема, выходящая за пределы всякого опыта и всякого прямого обнаружения. Именно потому, что в реальности ответ на нее уже предположен во всяком опыте. Именно всякий опыт уже далеко простирается от логического подведения, притом также там, где это подведение существует, а не эксплицировано в форме осознанно завершенного вывода.Этот метафизический задний план логического уже предположен во всех логических теориях. Его не замечают только потому, что предполагается решение вопроса в позитивном смысле как самоочевидное. Но на видимую самоочевидность прямо натыкается метафизическая апория. Она не решается на истинность, пока рассмотрение удерживается в логической имманентности. Да, она даже еще не познана. Большой самообман коренится относительно этого в привычке рассматривать логику как чисто «мыслительную закономерность». За этим кроется неосознанное метафизическое предвосхищение самой имманентной установки.
Собственно философский проблемный ряд логического только и начинается там, где усмотрен этот самообман. Но тогда апория объективной закономерности логического выводит далеко за границы самого логического. Она прямым путем выводит на область онтологического, так как она касается отношения закономерности бытия и логической закономерности. И поскольку бытийная закономерность, со своей стороны, является категориальной, так как укоренена в собственно категориях бытия, то основная онтологическая апория логического может рассматриваться не иначе, чем в принципиальном категориальном анализе.
