Значит, отношение представлений, имеющее субъективное значение и связанное только согласно законам ассоциации, превращается в новое отношение, устанавливающее связь представлений в объекте,— отношение, которое отвлекается от всех субъектов и приобретает характер объектив¬ной связи. Однако, Канту не удается разрешить эту проблему. Ибо труд¬ность вопроса заключается здесь в том, что субъективные представления должны принять характер общеобязательных суждений. И Кант вместо того, чтобы объяснить возможность этого «превращения», только догматически постулирует объективное сознание, в котором случайная связь представлений принимает форму всеобщей связи. Это перенесение содержания субъективного я на все человеческие существа является вопиющим противоречием. Правда, речь идет у Канта о явлениях. Но именно потому, что явления суть только мои представления, на чем и основывается право применения субъективных чистых понятий к ним, совершенно невозможно относить их ко всем субъектам. Если явления суть мои представления, связь и объединение и правомерны относительно моего сознания, относительно субъекта. Так и категории: именно потому, что они субъективны, их применение к «сознанию вообще», т.е. их превращение из субъективных форм в свою противоположность, в объективную и общезначимую связь, решительно ничем не оправдывается.
… Ибо трансцендентальная апперцепция, сознание вообще, означает не что иное, как необходимость выйти за пределы субъекта и обратиться к объективной действительности, где мы только и можем найти критерий всеобщности и необходимости. Можно сколько угодно твердить, что я есть мы, но для всякого непредубежденного человека, не испорченного в конец школьной схоластикой, очевидно, что я не может превратиться в мы и что этому делу помочь не может придуманное Кантом в противоположность эмпирическому сознанию сознание трансцендентальное, что это превращение, словом, основано на чуде. Но вместе с тем, допущением объективного значения познания Кант выходит за пределы субъективного, между тем как стремления Канта направлены к тому, чтобы обосновать познание на почве субъективизма, чтобы в субъекте найти основание достоверности познания. Кант превосходно чувствует и понимает, что всякое познание претендует на объективное значение, на сверхсубъективный характер. В этом заколдованном кругу вращается мысль Канта, который с одной стороны признает за категориями субъективную значимость, с другой стороны — объективную. Применение моих категорий к явлениям другого субъекта совершенно невозможно и неправомерно.
… совершенно неправильно, будто трансценденталь¬ная апперцепция, или тождество познающего субъекта, является логическим основанием суждения, ибо мы в суждении высказываем такие положения, которые предполагаются истинными, независимо от того, мыслю ли я их или нет. Тождество нашего сознания вовсе не является тем логическим усло¬вием или необходимой предпосылкой, которая лежит в основании нашего познания. «Я мыслю», как логическое основание познания, вовсе не сопро¬вождает все наши суждения. Конечно, для того, чтобы вообще возможно было познание, — а ведь речь идет о нашем, человеческом познании, — необхо¬дима наличность познающего субъекта. И в этом смысле можно сказать, что без субъекта нет объекта. Но это условие чисто психологического порядка. Для познания объекта необходим субъект. Но для существования объекта никакого субъекта не требуется. А между тем тут происходит у Канта смешение познания и существования. Условия познания превращаются в не¬обходимые условия существования. Но, как бы ни было справедливо утвер¬ждение, что субъект участвует в процессе познания — и довольно активно участвует, — как бы ни было верно то утверждение, что в качестве условия познания тождество субъекта, наше самосознание является известной пред¬посылкой возможности познания, речь идет только об известном необходи¬мом психологическом условии. Но познавательный акт состоит именно в том, что известные суждения мои претендуют на независимость от моего и всякого другого сознания. … Мои представления, как мои представления, субъективны, но мои же пред¬ставления объективны, т.е. лишаются характера субъективности, по¬скольку они относятся к тому, что не есть мои представления, т.е. к внеш¬нему миру. Так субъективный момент в процессе познания снимается и переходит в свою противоположность.
Посмотрим, чего он про Фихте, Шеллинга и Гегеля напишет. И про Маркса.