Г.П.Щедровицкий. Ну, наконец-то! Обратите внимание, что сейчас происходило: увиливал от определенности, а следовательно, не давал нам двигаться по содержанию. Теперь вроде бы сказал: нельзя изобразить на этой схеме. Это уже точка зрения, хотя и ошибочная...
П.Щедровицкий. Разве я так сказал?
Г.П.Щедровицкий. Если не сказал, продолжаешь увиливать, – никакого движения не произошло. Если бы сказал: нельзя изобразить, то продвинул бы нас в процессе проблематизации, поскольку ты бы зафиксировал позицию и результат. Позволил бы другим входить в оппозицию.
А когда ты говоришь: не могу сказать, – единственное, что можно, – это тебя проблематизировать, поскольку все остается в персонифицированно-личностном плане и ничего определенного, требующего ответственности, на доску не выносится. Поэтому каждый раз, когда человек защищает себя, боясь ошибиться, он работает на дьявола. Это и есть предельное выражение инфернальности, т.е. нечеловеческого существования. А продвижение начинается только тогда, когда он в игровой форме говорит: предположим, я скажу, что этого нельзя изобразить на этой схеме. Этой формой «предположим» он и себя защитил (он ведь играет), и продвинул содержание. Он соучаствует в коллективной работе по проблематизации. А пока он старается не ошибиться, он слуга дьявола и не человек.