Начало статьи под катом, продолжение в следующем посте. Разумеется, в статье нет ничего принципиально нового, сверх того, что я писал раньше, но - теперь вместе, одним залпом:
ЕСТЬ ЛИ У ДЕТСКОГО ДОМА БУДУЩЕЕ?
Начну с напоминания общеизвестного, с масштабов бедствия. По данным Росстата в России на начало 2013 года было 644 тыс. детей, оставшихся без попечения родителей. Для сравнения: после Великой Отечественной войны в СССР было 680 тыс., в 1990 г. – 400 тыс. (в 2006 эта цифра для России достигала 735 тыс.). И еще одно: в ту послевоенную пору дети без родителей – это дети, у которых родители либо погибли, либо их с детьми разлучила война. Дети брошенные или отнятые государством у семьи, если и были, то это малость, которая, по всей видимости, статистикой не учитывалась. Тогда как сейчас такие дети – их стали называть «социальными сиротами» – составляют более 80%.
Поиски путей снижения остроты проблемы и устранения ее наиболее тяжелых последствий начались в конце советской эпохи и продолжились в постсоветской России. Особенно они интенсифицировались в конце 1990-х и начале 2000-х, подстегнутые катастрофическими демографическими и социальными процессами «капиталистической революции».
Всем, конечно, понятно, что – по принципу «лечить надо причину, а не следствия» – радикальные изменения в ситуации социального (да и физического) сиротства возможны только как следствие оздоровления института семьи в стране. Работа в этом направлении – его называют «профилактикой социального сиротства» – ведется, но больших и тем более быстрых результатов здесь заведомо не будет, поскольку деградация семей есть в свою очередь следствие деградационных процессов в экономике, социальной сфере и культуре, обернуть которые вспять – дело, будем надеяться, что возможное, но очень нескорое.
По всем названным причинам, в центре внимания и специалистов, и общества, и власти оказались все-таки вопросы исправления или смягчения последствий социального осиротения, вопросы сиротского устройства. При этом предметом ожесточенной полемики и борьбы стали два основных типа такого устройства – институциональный (различные сиротские учреждения, далее, обобщенно: детские дома) и семейный. В последний тип обычно включают, наряду с традиционными усыновлением и обычной, безвозмездной опекой, еще и различные формы профессионального родительства (иначе: «возмездной опеки»), которые, хотя и существовали в очень ограниченном масштабе в нашей стране в прошлом, сейчас строятся по образцу «цивилизованных стран» Запада.
Сторонники семейного устройства как единственно допустимого решения судьбы детей, лишившихся попечения родителей, подвергают систему детских домов, доставшуюся нам в наследство от СССР, уничтожающей критике. «Система», «РосСиротПром» приравниваются к концлагерям и тюрьмам, утверждается, что они необратимо калечат – и не могут не калечить –детей. Что ни в одной цивилизованной стране мира таких учреждений давно нет.
В подтверждение привлекаются огромные цифры детей унижаемых и терпящих насилие, пугающая статистика последующей судьбы выпускников: алкоголизм, наркомания, тюрьма, самоубийства. И чуть ли не во всех случаях – неспособность нормально социализироваться в обществе, работать, устраивать прочные семьи и воспитывать детей. Как следствие – вторичное сиротство, повторение детьми бывших детдомовцев судьбы их родителей: «РостСиротПром воспроизводит себя».
Некоторые критики копают глубже. Допуская, что не везде с детьми творятся столь чудовищные вещи, что в последние годы за счет помощи и контроля со стороны государства и общества условия жизни в детских домах существенно улучшились, они, тем не менее, настаивают на том, что содержание ребенка в учреждении, а не в семье, неприемлемо в принципе, что жизни в детском доме – даже самом хорошем и с точки зрения материальных условий, и с точки зрения подбора персонала – присущи неустранимые пороки.
И неизбежный вывод: «Система» должна быть возможно скорее демонтирована, дети должны быть устроены в семьи. Немногие детские дома, которые можно оставить, должны быть превращены во временные (до устройства ребенка в семью) приюты и центры организации семейного устройства, подготовки к этому новых родителей и детей. «Ребенок должен жить в семье!».
Массированная атака на «Систему» не прошла даром. К настоящему времени лозунг «Россия без детских домов» звучит по всей стране и на всех уровнях, вплоть до документов верховной власти. Губернаторы отчитываются процентами закрытых учреждений и берут на себя новые обязательства. Антидетдомовская кампания набирает обороты. Более того, сами руководители и работники детских домов начинают признавать обреченность своих учреждений, готовятся к их уничтожению или преобразованию в нечто совсем другое.
Сразу скажу, что моя позиция – другая. Нимало не возражая против необходимости развивать семейное устройство – во всех его формах, я считаю, что такая форма коллективного воспитания осиротевших детей, как детский дом, себя вовсе не изжила, а кампанию по ликвидации детских домов считаю и нереалистичной, и вредной.
В этой статье я решаю две основных задачи. Во-первых, спокойно и непредвзято разобрать аргументы критиков детского дома, проверить их основательность, отделить то, что действительно присуще этой форме жизни, от случайного и устранимого. Во-вторых, предъявить своё видение путей преобразования системы государственного и общественного попечения о сиротах. Неотъемлемой частью будущей преобразованной системы я считаю детские дома. Не семья вместо детского дома, а детский дом и семья – за единством этих двух форм я вижу будущее и надеюсь это убедительно обосновать.
Статистика или ложь
Статистика – вещь хорошая. Но она должна быть надежной и достоверной. И хотя надежность статистики вряд ли когда-нибудь бывает стопроцентной, есть простые правила, позволяющие ею пользоваться, не опасаясь грубых ошибок. Главное из них – это знание и указание источника статистических данных, возможность его оценить. Можно, по-видимому, считать относительно надежными данные специально проведенных исследований, если известна и приемлема их методология, и данные официальной статистики, собираемые на рутинной основе (если нет подозрений в намеренном искажении этих данных ради каких-то политических целей).
В средствах массовой информации и в публичных обсуждениях проблем сиротства чаще всего фигурируют две группы статистических оценок – данные о распространении в детских домах преступлений против личности ребенка и данные о судьбе выпускников системы.
Людмила Петрановская, психолог, руководитель ею же основанного Института развития приемного устройства и активный борец с «системой», как-то вбросила в информационное пространство несколько цифр о насилии в детских домах. Приведу их в том виде, как они прозвучали в декабре 2012 года в исполнении Юлии Латыниной на «Эхе Москвы» – именно в этой версии они с тех пор повторяются всеми и вся как абсолютно достоверный, статистически обоснованный прогноз (речь шла о предполагаемой судьбе детей, которых не разрешили усыновлять американцам):
«Доживут до 18-ти далеко не все. До 30-ти мало кто. Изнасилованы будут процентов 60, избиты, мокнуты головой в унитаз – 80%, унижены, оскорблены – 100%». Спросив лично у Петрановской о происхождении этих цифр, я выяснил, что это – «интуитивная» оценка, сделанная на основе «разговоров с сотнями приемных родителей», якобы «узнававших о таких фактов от взятых ими на воспитание детей». Всё!
У меня нет других данных, более надежных. Получить их можно было бы, только проведя тщательное, на нескольких разных выборках исследование – таких исследований нет, и это один из серьезных недостатков системы в целом. В их отсутствии можно лишь предположить, что такие явления наверняка встречаются (и не только в детских домах, но и в школах, детских лагерях отдыха и в семьях), но масштабы… Бог весть!
О постинтернатной судьбе выпускников. Цитирую ту же Юлию Латынину в той же передаче: «10% выпускников детских домов кончают жизнь самоубийством, а в наркоманов и алкоголиков превращаются 40%. Это официальные цифры». Эти «официальные цифры» (обычно к ним еще добавляются 40% «пополняющих преступный мир») уже не один год гуляют по интернету, телепередачам, кинофильмам на сиротскую тему, статьям специалистов и речам ораторов. Часто со ссылкой на Генпрокуратуру. Между тем, попытки выяснить их источник – в том числе в Генпрокуратуре и МВД – успеха не приносят: нет такого источника!
Общероссийского или регионального учета судьбы выпускников сиротских учреждений не существует; муниципальные данные, данные служб постинтернатного сопровождения или редких детских домов, такой учет ведущих, вместе не сводятся – еще один вопиющий недостаток системы. Конечно, качественный вывод из многих наблюдений и исследований, – что у выпускников дела с последующей социализацией обстоят плохо, – очевиден. Это давно признано и привело к тому, что и в самих учреждениях, и с выпускниками ведется работа по подготовке к будущей жизни, дающая некоторые результаты. Но печальная правда тут в том, что, по всей видимости, причины этих трудностей действительно связаны с многолетним пребыванием ребенка в детском доме – таком, каков он сегодня. Но это вопрос преобразования и развития детских домов, к которому я перейду позже.
А сейчас – цифры против цифр. Мои цифры – не по России в целом, а по одной из областей: Смоленской, из которой недавно вернулся, но зато их источник мне точно известен и у меня подозрений не вызывает. Это данные, которые мне сообщили в смоленском Центре поддержки выпускников сиротских учреждений «Точка опоры» о поступлении выпускников на учебу в высшие, начальные и средние профессиональные учебные организации, или иной судьбе.
Кол-во выпускников 9 классов 10 классов 11 классов ВУЗ НПО СПО Прод. обуч. в шк. Иное Трудоустройство
2012 138 107 13 18 3 47 76 11 1 –
2013 115 92 10 13 9 20 73 12 1 –
(на 02.98.2013)
Иное, как мне пояснили, в данных за 2012 год значит, что находится в кровной семье, за 2013 – находится в розыске, то есть бежал.
Всё это плюс личные впечатления от детских домов, в которых я бывал, и от тех, о которых читал или слышал, позволяет мне сформулировать первый из выводов в защиту детского дома как формы сиротского устройства.
Мрачная картина, которую рисуют критики детских домов, не точна. Наряду с плохими детскими домами, существует какое-то, вероятно, немалое количество таких, где детям, лишившимся семьи, хорошо и где их неплохо готовят к самостоятельной жизни. А раз что-то существует, значит, такое возможно.
(продолжение следует)