Мне всегда казалось, что Платонов любит своих героев (главных) и удивляло восприятие тех, кто воспринимал эти образы как злую карикатуру. Я и сейчас так думаю. Но вот перечитывая сейчас "Чевенгур", начал с какого-то момента (когда они с Копенкиным в коммуне порядок наводят) ощущать меняющееся отношение к Дванову, более ироническое.
Это важно, потому что Платонов как писатель вырос из Революции и представляет то в ней, что несет в себе какую-то, хотя и искаженную часть правды, ту, которую не реализовала дореволюционная Россия.
В Гражданской войне Белых и Красных, которая все еще не кончилась, при всей смене конфигураций фронтов, мы (я и мои друзья) в основном Белые - слишком большевики омерзели. Но вот ведь было же что-то, что поманило таких, как Платонов, и он не один. И, как неглупо рассуждал кто-то (Ремизов что ли?) в "Русском клубе" (http://rus-proekt.ru/nrpc/2110.html), ссылаясь на опыт Американской гражданской войны, побежденным нужно дать возможность "инкорпорироваться".
Впрочем, в последнее-то время криминально-серый цвет скрывает красно-белые контрасты, уж и не разберешь...
Основания для моего суждения такие (как минимум):
1. Русская Революция - это не "Краткий курс" и даже не 50 томов Ульянова-Ленина. Она началась задолго до них и в самом Октябре не сводилась к торжеству вот этого. Ее составляющие - народничество, несомненное у Платонова, идея правды-справедливости, почтение к рабочему человеку.
2. Биография Платонова. Он несомненно принял революцию, работал на нее, в т.ч. и рядовым мелиоратором, и публицистом.
3. Ранняя публицистика - это гимн творению нового мира. П. отождествлял себя именно с народными низами, для которых в его представлении открывалась возможность творчества и роста. "Мы идем снизу, помогите нам, верхние". И это долго держалось.
"Революция - пускай идет, пока не споткнется. А споткнется, мы ее подымем и опять она пойдет" (зап. книжка 1929-30).
Что добавить? Я, как и написал, вижу, читая "Чевенгур", что появляется ирония, но никогда нет чистого фарса. Он не пишет издевательски, по-щедрински. Он, кстати, где-то Зощенку упрекнул за насмешку над народом.
Поверьте, я знаю, что революция не краткий курс и даже не Ленин. Правда, думаю, что и - не декабристы, герцены, народники, или бесы. Но и не в комене же говорить о своих многолетних попытках понять для себя ее истоки. Правда и то, что "революцией", или - "переворотом" трагедию семнадцатого для себя назвать не могу...
Мой вопрос спровоцирован только именем Платонова. Для меня он неизъясним. И отношение к нему скорее, как - к пророку, нежели писателю. Что-то в его голосе есть для меня - помимо текста. (Уже взрослой узнала, что любимая книжка со сказками была им написана). Его биография мало что мне говорит ( Мне пришлось только однажды встретить человека ровно из той среды, из какой вышел Платонов, и почти его одногодку, сына паровозного мастера. Он знал в совершенстве английский и немецкий, был в ставке Сталина (был "координатором" по связям с союзниками во время войны, именно он арестовывал посла Германии в 41. У нас о нем до сих пор в печати не упоминается, на Западе его хорошо знают: кроме прочего, личный друг Де Голля и Тито. Оччень был непростой человек...). Но это - так, только повод для размышления...
А что "принял революцию" - конечно. Мерзость происходящего в России ( "которую мы потеряли") была непереносима задолго до семнадцатого сколь-нибудь порядочными людьми. В семье царя мечтали о его отречении...
--- И для меня.