«Имя потому и считается, между прочим, информативно-семантически пустым, что отнесено к сущности, а сущность понимается как черный ящик, как вещь в себе. Кант не прочитан и не понят, вещь в себе понимается давно не энергийно – я говорю давно, потому что тогда как объяснить бунт Григория Паламы в 14 веке, который рядом с сущностью Бога ввел понятие энергии. Это могло быть только тогда, когда понимание сущности стало совсем бросовым, так что вместо того, чтобы восстановить ее энергийность, Палама заново построил все энергии Божии как самостоятельное начало – но что он сделал, окончательно заколотил глухо сущность как непостижимую! Никогда мы с Паламой не разберемся, и не надейтесь, пока в России не прочитаем наконец Канта, нашего, рижанина – и поймем, что его вещь в себе действует, она выбрасывает из себя сразу же пространство, чья бесконечность это ее бесконечность, и время как счет, который мы вынуждены вести, счет опоздания к событию вещь к себе. Потом она выбрасывает из себя феномены, и так далее. Если уж что нас сразу и круто касается, так это вещь в себе, непознаваемость которой тоже сторона ее действенности».
Правда, круто касается. Расщепление события на сущность и знак, сущность и энергию связано с методологическим поворотом от деятельного, литургического подхода к познавательному. В отношении Канта это вроде ясно: его понимают гносеологически. Не знаю, прав ли Б., относя это и к паламизму.
У Бибихина это всё выводится из прочтения гимнов Ригведы: поэт-певец кави (а Б.-то утверждает, что и всякий поэт) поет то, в рождении чего он соучаствует. В ведическом гимне это божество, оно же имя Божье, Его проявление. (Б. пишет о монотеизме «в уникальном красивом решении Ригведы»: Индра, Агни – имена единого Бога).
Но ведь сказанное приложимо и к наречению тварей Адамом.