Следы моего хождения в «Was heisst Denken?».
Буду, где можно, приводить перевод А.С.Солодовниковой. Где можно, потому что это краткий вариант доклада, его передавали в 1952 г. по радио для широкой аудитории. А есть еще полный вариант из 21 лекции (с «межчасовыми переходами»), прочитанных во Фрайбургском университете; там много интересного. Он тоже переведен, Э.Сагетдиновым. Заглядываю и в немецкий текст. Перевод Солодовниковой 1991 года замечателен тем, что написан вполне по-русски и читается легко (единственный текст Хайдеггера, который мне удалось, начав, дочитать в один присест); в целом, он и мысль передает верно, хотя и не точен в деталях. Новейший (2006) перевод Сагетдинова – борьба за то, чтобы ничего не сгладить и не упустить, включая и словесные игры Хайдеггера, но язык иногда калечится в этой борьбе до полной невразумительности.
Пример играния уже в названии. У АС: «Что значит мыслить?» – совершенно точно. Но heissen – это не только «называться» и «значить», это еще и «велеть, приказывать»; второе значение заиграет дальше, когда речь зайдет о том, что вызывает мышление, зовет его осуществиться. Потому ЭС переводит впрок: «Что зовется мышлением?».
Приступим.
Мы попадаем в то, что называется мышлением, когда мыслим сами. Чтобы нам это удалось, мы должны быть готовы учиться мыслить.
Как только мы принимаемся за это учение, мы сразу понимаем, что мыслить мы не можем. Но все же человек считается, и по праву, таким существом, которое может мыслить. Ибо человек — это существо разумное. Но разум, ratio, развертывается в мышлении. Будучи существом разумным, человек должен уметь мыслить, раз уж он хочет этого. Однако человек хочет мыслить, но не может. Пожалуй, человек своим хотением мыслить хочет слишком много, и поэтому может слишком мало.
Человек может мыслить, поскольку он имеет возможность для этого. Но одна лишь эта возможность еще не гарантирует нам, что мы можем мыслить. Потому что мочь что-то — значит допустить это что-то в его сущность и неотступно охранять открытым этот доступ. Однако мы можем всегда лишь то, что нам желанно, то, к чему мы так расположены, что его допускаем.
Вот на последней фразе этого куска я споткнулся первый раз. Почему это «мы можем только то, что нам желанно»? Бывает, что и по обязанности что-то делаем, заставляя себя, и справляемся же. АС дает здесь примечание, отсылая к оригиналу. Там для «мочь» взят глагол vermögen, а для «желать» – mögen; такая штука, действительно, есть в немецком, хотя понять, как два стольразных смысла переданы однокоренными словами. Приставка ver- имеет кучу значений, привносимых ею в глаголы, к которым она приставляется: удаление, перемещение, прекращение, неудачи, использования (способность как использование желания?), связывания. Мало что проясняет. Похоже на каббалистическую гематрию – сближение слов по сумме числовых значений составляющих их букв.
А я вот до чего додумался. Есть такие вещи (действия), которые в самом деле не могут получиться, если нет желания. И для Х. только они и заслуживают внимания, и мышление из их числа.
При сравнении с переводом ЭС и с оригиналом обнаружилось одно упущение у АС, в самом начале:
Как только мы принимаемся за это учение, мы сразу понимаем, что мыслить мы не можем.
В оригинале:
Sobald wir uns auf dieses Lernen einlassen, haben wir auch schon zugestanden, daB wir das Denken noch nicht vermogen.
Упущен оттенок долженствования в zustehen: из самого факта, что нам приходится учиться, следует признание того, что мы еще не мыслим. Этот момент тоже потом заиграет.