Я отнесся к повести как к исследованию этого немаловажного вопроса: что такое смерть и как происходит-переживается (здесь, правда, уже парадокс: можно ли смерть пережить?) и, соответственно, как к источнику (для нас), добытой писателем-исследователем информации. Поэтому (да простит мне автор бесцеремонность) попытаюсь проверить этот источник на достоверность.
Откуда он (автор) это знает – таков мой вопрос.
Насколько я мог узнать или догадаться, в повесть вложено знание трех родов: 1) известное из личного знакомства с прототипицей героини (об этом мне сообщил друг автора, hubris_ipod); это касается припоминаемой в предсмертных бдениях прошлой жизни и внешних обстоятельств жизни-умирания; 2) добытое воображением или, может быть, чем-то бОльшим, знание о предсмертном опыте; 3) легко опознаваемые сведения из публикаций об опыте переживших клиническую смерть.
Первое и третье я оставляю в стороне – первое, как имеющее в лучшем случае подсобное отношение к вопросу о смерти, третье… ну, просто это отдельная тема, многими и обстоятельно обсуждавшаяся, и я не хочу на нее отвлекаться.
А вот второе… Речь ведь идет о том, что в состоянии представить себе, схватить воображением человек. Может ли он мыслью «забежать в смерть» (термин Хайдеггера, доосмысленный именно в нужном нам ключе Шифферсом)? Или, как выразился бы я, несколько умеряя притязания, «добежать до черты»?
Кто-то спросит: а нужно ли? Ну, конечно, можно вовсе не интересоваться собственной смертью, пока есть чем другим заняться, можно отнестись к ней как подготовленной неведомыми Взрослыми сюрпризу, приключению (чем неожиданней, тем интересней). Но если философия есть, как учил Платон, подготовка к смерти, то хотелось бы знать, к чему готовиться. Ведь, собираясь в незнакомый город, мы обычно стараемся что-то узнать о нем – кого там встретим? нам каком языке там говорят? где остановиться на ночлег?
Так что никак не могу пропустить повесть Малецкого без внимания…
