Сережка
- Это ты побил окна у Толстухи? Ты Сеньку в грязи извалял? Говори - ты?
- Я, - хрипло, нечеловеческим голосом отвечает семилетний Сережка, стоя в недосягаемом отдалении и подбирая на всякий случай штанишки.
- Ты? Ага. Давай ухо, жабчик.
- Иди-ка к дьяволу, - с полным цинизмом советует Сережка.
- Лучше сразу давай, а то все равно догоню и отдеру, - как можно солиднее предупреждаю я.
- На-ка... Посвисти в худую варежку...
Я, большой и суровый человек, грустно ухожу домой, глубоко оскорбленный последним предложением гениального Сережки и не менее глубоко уверенный в страшной быстроте его ног.
- Ах, Сережка, Сережка, - печально шепчу я, - и что ты за тварь такая, черт тебя побери совсем... - Понемногу я прихожу в одинокую дряблую ярость.
Ночью вспоминаю текущую Сережкину деятельность и скандалы, предстоящие на завтра.
- Посвисти-ка в худую варежку, - вспоминаю я, засыпая в сокрушении...
Под утро снится лавочник Пухлопупов (рыжий старик в овечьей шапке) и пустой сморщенный бабий чулок.