Формула, которую Юнгер выводит для истории: провоцирующий вызов и ответная реплика. Это не столько принцип для того, чтобы историю делать, вроде «соединяющихся пролетариев» или «мирового порядка», сколько обобщение того, что в истории реально происходит. И уже на фоне этой констатации Юнгер дает оценки действиям исторических деятелей. Его, конечно, волнует судьба Германии. Он на начальных этапах сочувствовал нацистам, видя в них выразителей законной обиды немцев на унижение и ограбление со стороны Антанты – «ответную реплику».
За этим, конечно, стоит еще нечто, очевидное во все времена, кроме нашего: в отношениях между странами невозможно и недопустимо безоговорочное прощение причиненного зла и непротивление ему, не тот случай.
«Провоцирующий вызов и ответная реплика. Их чередование, как взмах маятника, входит в число главных мотивов истории; за каждым взмахом следует обратное движение, за всяким нарушением меры – корректирующая поправка.
После 1918 года Германия оказалась в роли провоцируемой стороны, и Гитлер присвоил себе должность ее защитника, взял себе право сделать ответную реплику. По свойству своего характера он, начав с ответа, перешел к безудержной провокации, напрашиваясь этим вызовом на весомую ответную реакцию. Его наследие – это то положение, в котором мы оказались».
Если первый смысл формулы – в естественности и законности «ответной реплики», то второй – в необходимости соблюдения меры, самоограничения:
«И тем не менее соблюдение меры, ограничения, которые соблюдаются в применении насилия, служат верным признаком величия, истинного призвания, показателем того, что эта власть зиждется на бытийной, а не только на волевой основе. Она входит в общее целое, думая, когда нужно, и о побежденной стороне. Ответы Гитлера и его репрессии часто заставляли вспомнить слова Талейрана, сказанные им, как мне кажется, по поводу расстрела герцога Энгиенского: «Это хуже, чем преступление, это ошибка»».
Что он хочет сказать? А вот что: преступление – это то, за что ответит его совершивший и от чего пострадала жертва, а ошибка – это сбой в мировой истории…
И, наконец, оценка собственной «кривой»:
«Провоцирующий вызов и ответная реплика. Если подумать, то моя собственная кривая шла, причем нередко вопреки моей воле, противоположно общему ходу. Мое суждение менялось приблизительно таким образом: сначала «он прав», затем «он смешон» и наконец «в нем появляется что-то нечеловеческое». Эта перемена, вероятно, более или менее соответствовала его движению от ответной реакции к провоцирующему вызову».
«Необходимость вооружения после 1918 года не опровергается фактом поражения, в нем виновато не вооружение, а его бессмысленная и провокационная растрата».