Осень. Мальчик и девочка - дошкольники с пучками желтокрасных листьев в руках.
Казанское:
"На Кабане водку пил". Так здесь звучит "Чижик-пыжик".
Сегодня в комнатах темно, свет выключили, но Людочка доверчиво берет пришедшего незнакомого дядю за обе руки и говорит:
- Нет, я не маленькая. Я больше мешка с картошкой, что на кухне стоит.
Сегодня она именинница. В гости к ней приехала "бабушка казанская".
- Я уже старенькая, - говорит бабушка.
Младшая сестренка Женя говорит:
- Значит, ты умрешь скоро и тебя в большой сугроб положат? А кто тогда суп варить будет?
На базаре пьяные в полосатых байковых халатах, на земле валяются обломки костылей...
Связь с западноевропейской и великой заокеанской демократиями становится все крепче. На базаре торгуют пачками с яичным порошком и банками со "свиной тушонкой", министры ездят из столицы в столицу, в вокзальном клозете сержант, пристроившись на сидении читает программку американского фильма "Ураган".
Старик держит руку горсточкой. Беспрерывно произносит длинные фразы по-татарски. А иногда коротко пор-русски: "Помогы".
В комнате народных следователей [такие были?] большая физическая карта СССР для начальной школы. На Персидском заливе приколото расписание, а на коричневых разводах Памира веточка рябины.
И вор на стороне законов, если закон на стороне вора.