Видно, вопрос этот давно им обдумывался.
"Вот кабы клочок, но мой был, совсем все по иному получалось".
Он еще что-то долго говорит и про колхозы и про мужчину, залезшего гна скамейку, а все возвращается к одному: "Была бы земля моя, все по иному бы получалось" (прямо как в "Муравии" Твардовского).
Посетители молча слушают. Но один оешил просветить банщика.
"Земля и отдана крестьянам. В бессрочное пользование, т.е. навечно".
Сейчас на этого низенького мужчину наброшено только полотенце. Но судя по фразе, обтеревшись, он оденется в защитную гимнастерку партактивиста.
Странно звучит: "Скоро в столовой станут кормить лучше: поехали за продуктами в освобожденные районы".
Впереди идет плотный, но согнувшийся мужчина. ему навстречу высокий и прямой в зеленой гимнастерке (есть такие среди провинциальных служащих). высокий добродушно: "Привет! Что сгорбился словно еврей?". Они остановились. Обогнав, я оборотился. Плотный действительноь еврей из касты заготовителей-снабженцев.
Ступеньки центральной лестницы в управлении завода оббиты. На верху расположены "командирские" столовые, и туда часто закатывают пиво и бражку.
Парторг разговаривает с девушкой (легкий светский разговор) и почти не обращает внимание на новость: "Восстание в Париже". Инструкции проводить митинг нет, значит, и энтузиазм проявлять не обязательно. Это не поставят в укор.
Это он обрезал кого-то, радостно назвавшего (какая ужасная обмолвка!) высадку в Италии вторым фронтом.