Там же, в ОДИ-16:
Итак, мы получили, что про один и тот же объект одна правильная процедура дает результат «А»; другая правильная – «не-А». И вот, когда получилось такое столкновение, противоречие, то на этом, фактически, работа в этой мыслительной действительности прекращается. Мы в тупике. Я фиксирую это как принцип. Предметник, зафиксировавший проблему в форме апории, антиномии или парадокса, должен прекратить работу, ибо в его действительности дальше ничего нет.
И я снова отсылаю вас к своему основному тезису: проблематизация есть механизм развития структур мыследеятельности. Если он философски испорчен, этот предметник, то он должен будет сказать: я дошел до края, до границ наших возможностей, до сих пор наука продвинута, а дальше ничего нет, полотно дороги, которую мы провели в действительности мышления, кончилось – дальше начинается «Зона».
Спрашивается, что же здесь должен делать этот человек? Еще раз подчеркиваю: на мышление ему больше опираться нельзя, поскольку человечество не довело это мышление до того места, куда он попал или вступает.
В этом смысле апория или парадокс есть граница мыслимого. А что же остается этому человеку – с психологической точки зрения? Остается сам этот человек, остается наедине с самим собой. И он теперь должен совершать креативный акт. Но с другой стороны, дело не так печально и страшно, поскольку каждый человек есть микрокосм. Значит, у него остается все то, что знает человечество и что он может узнать.
Отсюда – стратегия решения проблем. … Что на¬до? Надо оглядеться кругом: авось там есть то, что разрешает эту проблему. Выскочив за предметные границы, мы из области профессионального мировоззрения, попадаем в область всего того, что имеется. Отсюда тезис: нужно быть уже не профессионалом, а чем-то немножко большим. Но никакого метода, метода решения проблем, тут не может быть в принципе. Это каждый раз есть креативный акт, и каждый раз вам либо повезло, либо не повезло решить эту проблему.
Еще раз возвращаюсь к определению проблемы. Ведь что такое проблема? Это когда у третьего, который зафиксировал ситуацию, нет способа действия. Что делать, он не знает. Ему остается только искать. Авось что-нибудь есть. Далее: а проблема ли это? Может быть, это лишь фиксация тупика. Проблема ведь должна содержать ответ на вопрос, чего нам не хватает, чего мы не знаем. Причем сначала это знание о незнании, знание о том, чего у нас нет. А потом – знание о том, что нам нужно и что должно быть.
Теперь возникает очень интересный вопрос. Откуда мы можем получить как первое, так и второе?
Я делаю здесь важное утверждение. Вообще-то, поиск методов решения проблем всегда связан с отказом от предметной действительности и поворотом сознания на действительность самой мыследеятельности. Когда человек зафиксировал апорию, парадокс как тупик и остался сам с собою, то у него есть его деятельные или мыслительные силы. И если он ищет решение проблемы, не глядя на себя, т.е. без действительности мыследеятельности, зафиксированной в чистом мышлении, только в реальности того, что он может, то можно только наткнуться на решение, потому что сознание туда, в реальность, не проходит и ничего не высвечивает. Либо ему свезет, либо не свезет. Но ведь мы хотим иметь метод решения проблем. И тогда мы должны анализировать собственные возможности и обратиться, следовательно, к другой действительности. Это сформулировал еще Декарт. Отсюда его идея пространственной организации действительности мышления. Если мы работаем в одной плоскости, а в другой плоскости мы зафиксировали эту апорию, скажем А и не-А, то теперь мы должны повернуться в третью действительность, действительность, в которой изображена наша мыследеятельность, и там увидеть этот метод. Но ведь это и есть ортогональная организация плоскостей.
Из предметной действительности никогда нельзя увидеть того, что соответствует этой ситуации. И отсюда я бы высказал тезис (я сейчас не знаю, я его сам выдумал или прочитал где-то – может, у Декарта): методом решения проблем является общая теория мышления и деятельности. И обратно: только общая теория мышления и деятельности дает нам метод решения проблем.
Что мы получаем, если мы имеем эту действительность, где представлены структуры мышления и деятельности? Как это красиво писал Кондорсе в работе 1793 г. «О прогрессе разума», мы наши собственные структуры мыследеятельности кладем перед собой и начинаем их разворачивать конструктивно-технически, инженерно. Мы работаем с ними как с вещами. Поэтому я говорю: это и есть знаменитая проблема распредмечивания, но в своей позитивной форме. Не как распредмечивания, а как сложного пространственно-организованного опредмечивания. Дело не в том, чтобы решатель проблем был профессионалом широкого кругозора – у него мышление должно быть методологически организовано. В этом, собственно, оправдание методологии. Что такое методология? Методология – это способы и формы решения проблем. Они должны быть так пространственно организованы, что есть предметная действительность, где возникают противоречия (множественные), и есть представление о мышлении и деятельности, в том числе коллективной, в динамике их развития.
Но ведь что я сказал? Проблемы и проблематизация есть механизм развития. И нужны они, чтобы развиваться. Но если у вас есть система и вы ее можете развивать просто так, впрок, то спрашивается, зачем вам проблемы? Оказывается, в этой общей теории мышления и деятельности или в теории мыследеятельности заложена сегодня основная креативная идея: мы в своей мыследеятельности – как индивидуальной, так и коллективной – можем реализовать проблемы по тем схемам, которые я рисовал, т.е. создавать разрывы проектно и не ждать, пока затруднения возникнут.
Но если они возникают, эти затруднения, – я опять возвращаюсь назад, к проблемной ситуации, – то мы можем всегда находить соответствующую точку и искать те структуры мыследеятельности, которые вывели бы нас из этого состояния. То есть опять становиться на точку зрения широкого профессионала, но только работать теперь в этой плоскости.
Но есть одна тонкость. Если мы попали в конфликтную ситуацию, ситуацию затруднения, а это всегда ситуация, когда цели не соответствуют нашим средствам, если у нас возникли какие-то рассогласования в наших машинах мыследеятельности и мы их должны усовершенствовать, то, вообще-то, мы можем усовершенствовать в самых разных направлениях, поскольку есть воронка развития: я могу идти сюда, могу – сюда.
Декарт говорил: все науки – дерьмо, строить нужно только общий метод, методологию или учение, и все ученые, сколь велики они ни были, всегда подмастерья. Это – великое окаянство. Будет оно обеспечено или не будет? Всегда вроде бы обеспечивается.
А если вы возьмете А.Эйнштейна, то он говорил: перестаньте задавать вопрос «что такое время?» – щупайте процедуры измерения времени; когда вы поймете, что это такое, у вас проблем не будет. Конечно, ошибка. Потому что проблемы будут снова и снова. Но эти – будут сняты или разрешены.
Но мы всегда выбираем лишь одну из многих возможных траекторий. И поэтому проблемная ситуация нам не нужна.
А теперь представьте себе, что у нас здесь коллектив. Коллектив, который начнет здесь завтра играть. Сидят пятнадцать человек. Среди них дизайнеры, архитекторы, социологи. Возникла конфликтная ситуация. И теперь им говорят: нужно проблемы фиксировать. Для этого сначала нужно задать оппозиции, затем определить основания. Оппозиции перевести в содержательные. «Проблематизируйте!» – говорит организатор. Поджег бикфордов шнур, и начали проблематизировать, каждый в меру своей испорченности, и полетели в разные стороны. И каждый из них, лучше ли, хуже ли, прицелился и огляделся – это произошло. Вместо одной траектории – много.
У каждого из них – осколки его прошлой ситуации, конфликтной. И у каждого были свои цели. Но они теперь становятся очень смешным символом его прошлой истории. Ибо цели пересматриваются, старых целей уже быть не может.
Нам постоянно задают вопрос: вот вы, разрабатывая свою методологию, как решаете наши проблемы? А я каждый раз отвечаю: да видали мы ваши проблемы в белых тапочках! Носитесь с ними! Если мы вышли на проблематизацию, у нас уже не может быть ваших проблем, точно так же, как и ваших целей. Мы же в развитии!
И мы никогда не знаем, что делать с этим прошлым – то ли это прошлое тянуть, то ли оставить его гнить там дальше. Но вроде бы, если мы культурны, то – тянуть. Тогда мы вспоминаем, что у нас тут эта нить Ариадны прикреплена, и мы, хотя и улетели, но она не порвалась. Мы ее тогда снимаем, на сучок накрутили и начинаем смотреть, где осталось это прошлое. Составляем себе ретроспективную историю – теперь уже по тому, куда мы прилетели. Поскольку теперь нужно всю прошлую культуру осмыслить с точки зрения нашего нового положения.
И проблема вроде бы осталась только у организатора. Потому что он-то парит над тем прежним местом, где взрыв произошел. И у него один участник туда улетел, другой – туда, каждый нитку протянул, и надо это как-то все соорганизовывать. Какие средства у него есть? Вроде бы программа, программа для проблем. Что значит программа? Все эти нитки собрать – все то, что получилось в результате взрыва, этот конус, опять собрать в точку, то бишь представить как развитие структур мыследеятельности через эту работу.
arttasalov в об Аврааме Позове
