6 ноября
Не писал долго. Сейчас пробел немного заполню. Был актив пяти отрядов – решали вопрос о знамени. Наш отряд даже не считают претендентом. Валя говорит: «1-ый отряд должен работать вне конкурса и т.д.». Мне лично это только портит настроение. Получается, что наш отряд – какое-то исключение и т.д. С отрядом получается так: ребята работали слабо. Имеются признаки перерастания. [Прим. 1938 г.: Хороши «признаки». Призначища]. (Хотя бы то, что и в лагере работал слабо). Ну, ладно! Меня это не касается. Все что можно я сделаю. Хотя очень портит настроение, что Валя формально вожатая, а в отряде ничего не делает. А если что-либо сделает, то без меня. Например: в 1-ом звене оказались Новиков и Азров (поступили без моего ведома). Азров даже не знал, что я председатель.
Валя вмешивается только тогда, когда плохо. А вообще 2-ой отряд интересует ее значительно больше.
Были подведены итоги четверти. Ни в классе, ни в звене, ни в отряде я ударником не был выделен (1-ый раз за 2 года). Правильно ли это? В общем, да. В звене я работал слабо. В отряде хорошо работал последние 3 недели. В классе дисциплина стала несколько хуже, а учеба приличная – 11 отл. и хор. и 2 уда (письменный немецкий и черчение). Но все-таки внутри я согласен не был (может быть, самолюбие, а может быть, и верно).
Я считаю, что ударником учебы я остаюсь, а это главное! Но… рядом фактов (некоторым снижением дисциплины и плохими результатами работы) я показал снижение.
Получилось так: актив был против меня из-за этого снижения, и это дало возможность ряду ребят, не-пионерам, которым я не по душе (такие есть) – высказать свою нелюбовь. [Прим. 1938 г.: Врешь! Самолюбив очень].
Но, в общем, так: это показало, как за каждым нашим шагом следят, а отсюда вывод, надо вопросы, которые у меня увязли – подтянуть.
Подтягивать я стал их с момента писания дневника.
Мне только очень не хотелось бы, чтобы эту запись сочли записью уязвленного [Прим.: Через 3 года сам счел. Где правда, черт его знает] самолюбия. Совсем нет. В общем, ударником в полном смысле я не был.
Вчера был Октябрьский вечер. Выступали мы с «Амбой». Я играл Артема Бекжакова – провокатора-белогвардейца у красных. Впервые трагическая роль, которую я играл с чувством. Вообще я играю полностью лишь на самом спектакле, на репетициях не могу. Роль наизусть не знал. Но в общем получилось прилично. Роль понял.
Хочу немного сказать о целях этого дневника.
Изливать душу у меня потребности нет. И этого здесь нет. Я пишу дневник, чтобы знать через 2 года, что я делал сейчас. Зачем? А вот для чего. Я несколько раз обращал внимание, что через 3 месяца переживания начинают забываться и свою жизнь понемногу забываешь. Вот для того, чтобы не забывалась, я и пишу.
(В будущем хочу что-нибудь написать о настоящем и вообще думаю, чем бы не занимался я – химией ли, физикой, историей, – писать я буду и поэтому накапливаю материал).
Вообще, мне кажется, что изливание в дневнике (только лишь для себя) чаще всего бывает неискренним. [Прим.: Манюра увидит когда-нибудь]. Дневник все-таки пишется с расчетом, что хоть один посторонний человек его увидит, либо же ты сам подойдешь к нему как посторонний человек.
Завтра праздник. Думаю о нем написать что-либо интересное.
12 ноября
о 11-м
Был Совет отряда. Разбирали вопрос о Гринберг. Она устроила именины, куда позвала некоторых наших пионеров. Говорит, что думала о «пионерских именинах». В результате получилось, что наши пионеры краснели и в конце концов с именин удрали. [Прим.: Гринбергова семейка – развратники, что выяснилось позднее].
На этих самых «пионерских именинах» были игры вроде «моргалок» и «кто кого любит». Отпускались различные шутки и остроты на соответствующие темы, и, как завершение был фокстрот. Причем хозяйка тоже танцевала. Гринберг открепили[1].
о 8-м
Но самое неприятное не в том, что это было. Гринберг сама никого не разложит, и сама человек не стоющий. Было неприятно, что многие комсомольцы попали в неприятное положение.
Дело заключалось в следующем.
Недавно Ирка Белолуцкая подала заявление об откреплении. Ввиду того, что не согласна с рядом вопросов, которые ставятся у нас в базе. Она считала, что по ряду вопросов у нас неправильные принципы. Обсуждение ее заявления перенесли на 8-е.
Одним из вопросов был вопрос о фокстроте.
Она говорила:
– По всему Союзу фокстрот культивируется. У нас нет. Почему? Далее: почему у нас разрешают петь фокстрот, а не разрешают танцевать? И почему раньше не разрешали даже петь, а теперь это стало можно.
Разгорелась страстная дискуссия. Одни говорили, что фокстрот вызывает «животное чувство» и поэтому должен быть запрещен везде, другие говорили, что фокстрот ничего плохого [из себя] не представляет.
В результате пришли к выводу (после выступления Вали), что в пионерской организации фокстрота не должно быть, но что пионер-комсомольцы танцевать могут. Лишь бы об этом никто не знал. Против этого вывода было человек 10. Я тоже. Почему? Сейчас напишу.
– Фокстрот неплохая вещь и танцевать его можно всем (взрослым). Относительно животного чувства – глупость. (Вальс тоже вызывает). Но… в детской организации пионеров фокстрот – вреден (как еще многие вещи) и значит мы, пионер-комсомольцы, тоже не должны танцевать. Хотя нам лично фокстрот вреда и не принесет.
Будет совершенно неверно нам – верхушке пионерской организации – не исполнять ее правила. Это будет нечестно.
Мы остались в меньшинстве. Но Гринбергский казус, по-моему, доказывает нашу правоту.
Меня интересует, как мог бы комсомолец, сам танцующий фокстрот, запрещать это Гринберг, ругать ее за это. Разве это не было бы похоже на лицемерие? На двурушничество?
Определенно: да.
Еще один вопрос, который мы разрешали на комсомольской группе – о взаимоотношениях между ребятами и девчатами. Ирка говорила о том, что у комсомольцев нездоровые отношения и т.д. И что Валя якобы сказала, что важно только, чтобы их не было видно.
1-е – верно, 2-е – оказалось, нет.
После некоторой дискуссии, при которой некоторые (Кирилл Кузмин) говорили, что такие взаимоотношения допускать среди пионер-комсомольцев можно, все пришли к единому выводу. Что: пока мы находимся в пионерской организации, таких взаимоотношений мы допускать не должны.
С этим я совершенно согласен. Но недоволен лишь тем, что вопросы о фокстроте и о любви мы решили на разных принципах. А решить должны были на одном.
Все-таки ясно, что этот вопрос интересует большинство ребят. Валя даже нам сказала о принципах настоящей любви (о взаимном уважении) и т.д. Наш возраст это вполне допускает. [Прим.: Нельзя было так долго цитировать. Хотя на меня эта антитеза повлияла хорошо. Лично я, несмотря на грехи свои пионерские, доволен итоговым результатом].
Вообще комсомольская группа прошла исключительно хорошо. Хохотали ужасно. Выдумали себе картину: женатые пионеры. И хохотали.
– Женатый пионер, например, говорит пред. отряда: Отпусти со сбора, жена ждет.
Или:
– Семья: родители – пионеры, дети – октябрята. Дети говорят: папа, что ж ваш отряд нам не помогает?
Или:
– На уроке: Анастасия Ивановна, подождите минуту вызывать. Ребенок плачет.
Или:
– Ребенок после урока: Папа! А я лучше учусь!
И т.д., и т.д.
Что хорошо, смеялись совершенно без всяких задних мыслей. И хоть тема не совсем пионерская – смеялись по-пионерски.
Опять об 11-м
Я потому так много посвятил сегодня теоретическим вопросам, что они стоят в очень тесной связи с сегодняшним днем.
Сегодня так остро встал вопрос о взаимоотношениях пионеров, что придется что-то предпринимать.
Был сегодня сбор звена. (Кстати, прошел неважно, но это ничего, иногда полезно хорошему звену, чтобы не зазнавалось – пригорюниться).
Отмечали юбилей Федьки (10 лет пионер, три года комсомолец). И вот до и после звена с 3-х сторон выполз вопрос о взаимоотношениях.
1) До сбора Аллка говорит: «Мне Чембарева сегодня призналась, что она безумно влюблена в Пронина (!?)». Но это еще ничего. Чембарева у нас пионерка 2-3 недели… Но все же! Намотаем на ус.
2) После сбора гуляли по городу. Говорил с Федькой. Оказывается: за последнее время замечается странное сближение между Завадовской, Виноградовой и Власовой. Далее: на почве Твердислова – сближение Завадовской и Сеченовой. (Видели их втроем, вместе гуляющих).
Недавно Сеченова писала Потемкину (открепившемуся после лагеря) «Я люблю тебя». Но Вовка к счастью ответил: «Мне некогда».
Среди ребят 2-ого отряда замечается компания Борис Завадовский, Гурьев + Князев, Куперин, которые, соединившись с нашими Сеченовой, Завадовской, представляют нечто неприятное.
Оговариваюсь: сейчас пишу только факты; выводы буду делать позднее.
3) После прогулки, когда возвращался домой, встретил Сергея Твердислова. Здесь фактов набралось еще больше. Передам разговор (конечно, весьма приблизительно).
Сперва говорили вообще. Об «Анне Карениной». О «Преступлении и наказании». В связи с этим подошли к фатализму и случайности. Затем Сергей говорил, что он обыкновенно предчувствует, когда случится что-либо неприятное. Затем пошло дальше. Он говорит:
– А стало скучней, как ушел из пионерской организации. Нечего делать. Скучаю. Хочется чего-нибудь необычайного, чтобы развлекло. Каких-нибудь приключений.
Я говорю:
– Ну, что ж, убей какую-нибудь старуху.
Он же отвечает:
– Нет. Я думаю не об этом, а хочу заняться девушками (выражено это было совсем не так).
Ну, потом разговаривали, продолжая по той же линии, да + относительно курения, дошли до его пребывания летом на Украине.
– На меня очень вредно подействовала Украина. (Рассказал о своей жизни, о девушках, о курении, как выпивал). Это у меня вошло в привычку. Чувствую потребность в девушке. Хотя бы походить, поговорить и т.д.
– Да, до меня дошли слухи о тебе.
– Какие сказки? Ну скажи прямо.
– О тебе, Сеченовой и Завадовской.
Сергей – человек довольно откровенный:
– С Завадовской – ничего. Со своей толстой мордой она никому не понравится. А с Женей дело другое. Да, мы с ней говорили. Она сказала мне: «Ты мне очень нравишься». Я соответствующее ответил. Но она – чудная. Говорит: «Я боюсь». И всегда бежит от меня. Не знаю, кокетство ли это? Или нет?
– Определенно, да.
Разговор перенесся на другую линию.
Я: Вообще начинаются безобразия. Тамарка и Катька с Девисом.
Он: Катька с Совковым. Я говорил с ней по этому поводу. Я сказал (он раньше был «влюблен» в нее): Если у вас есть что-нибудь со Славкой (я стою, как будто дело касается не меня), я всячески помогу, но с Юркой – буду мешать». Он ее испортит. А что у вас с ней было?
– Ничего! Ровным счетом.
– Нет было. Как она на тебя взглянет, ты краснеешь и т.д.
Я молчу. Разговор умело (не похвальба, а действительно) свел на другое. [Прим.: Т.е. выполнил правило сора из пионерской избы не выносить].
Ну, в общем, дело [обстоит] так. Попытки к таким взаимоотношениям были раньше. Но мы боролись (и с собой, и вообще). И это действовало. Но теперь (возраст что ли?) это делается чуть ли не открыто. Без угрызения совести. Тамарку Власову раньше я считал искренней, ну а теперь, оказывается, она нас обманывает.
С Сергеем мне разговаривать было трудно. Нужно было влиять на него, но одновременно не резко. Чтобы взаимоотношения не портились.
Кое-что подействовало. Сергей решил с Женькой все порвать. (До этого с нею поговорить и объяснить почему).
15 ноября
Разговаривали. Он говорил о разговоре с Валей. Говорили о комсомоле, дошло до Сеченовой. Сергей говорит:
– Валя говорила мне прямо противоположное. Ты перегнул палку. Валя сказала: «Пожалуйста, встречайся. Ходи вместе с нами (таким образом ты будешь с ней). Лишь бы, покамест она пионерка, дальше ничего не шло».
И дальше Сергей стал говорить о совсем противоположном тому, что говорил о себя раньше (о желании развлечься).
– И серьезно. Почему я не могу вместе с ней заниматься. В будущем вместе подготовляться в вуз и т.д. Кроме того, Валя похвалила меня за откровенность и сказала, что этого не хватает Славке, который всегда такое скрывает.
Конечно, разговор очень сокращен. Я написал только об основном. Я был не согласен с Валей по 2-м пунктам:
1) о моей «неискренности» (я это объяснил Сергею). Во-первых, Валя знала о моих непионерских отношениях. Первый раз [я сказал об этом] при подаче в комсомол, второй когда она мне об этом написала.
Но я никому об этом больше не желаю говорить, и свои чувства тушу (откинуть совсем я не могу, да и поздно), так как? пока я в пионерской организации, я подчиняюсь ее правилам. Я считаю, что я честен. [Прим.: Сказано откровенно, хорошо!].
Сергей меня спросил, что было у меня с Виноградовой. Я ответил:
– Ничего не было. Но я великолепно видел, что Катя была не прочь это начать. Но я этим сейчас не занимаюсь.
– Но бросил ты, потому что она тебе не нравится или…
– Она мне нравится, но этим не занимаюсь. Вот все о моих отношениях. Перевоспитать совсем себя я не могу. В остальном, по-моему, я поступаю правильно.
И 2) о том, что сказала Сергею Валя (этого я Сергею не говорил).
Тем, что Валя сказала так мягко о взаимоотношениях, она почти их легализовала. Если в этом частном случае они будут выдержаны в рамках, то очень будет трудно отыскать границу, чтобы не зайти за эти рамки.
Далее. Почему тогда мы можем ругать Виноградову за отношение к Совкову, может быть, они тоже считают их чистыми. Только лишь за то, что 2-ая пара не рассказала об этом Вале?
Очень и очень туманная картина.
Я рассказал об этом всем (что нужно) Феде. Как он относится, не знаю.
Вообще, этим вопросом я занимаюсь не потому, что он меня интересует и задевает лично, а потому что вопрос назревает очень серьезно о пребывании 16-летних ребят в организации. Вопрос о взаимоотношениях и т.д. всплыл не только в нашей комсомольской группе и в 1-ом отряде, а всплыл и во 2-ом.
Во 2-ом отряде недавно был поставлен также и вопрос о рукопожатии[2].
Т.е. такие вопросы стали критически восприниматься старшими пионерами. А когда пионеры с сомнением смотрят на свои правила – это уже плохо.
Теперь о главном
Вчера у меня было ужасное настроение. Прямо такого настроения никогда не было. Не мог найти себе места. Дело вот в чем.
Чувствую в себе какое-то изменение к худшему. Вернее, чувствую не я, а посторонние, главным образом, стоящие выше меня.
Я обижен вдвойне. Во-первых, тем, что ко мне изменилось отношение со стороны этих людей. Изменилось частично неправильно.
И второе: что неправильно лишь частично.
Дело вот в чем:
Валя со мной почти не разговаривает. Обвинила меня в неискренности (при разговоре с Сергеем). Вчера на комсомольской группе (экстренной, после уроков) ругала большинство комсомольцев за плохое дежурство во время пребывания Бубнова[3] (он у нас был в школе). Говорила, что комсомольцы не любят черновой и физической работы. Любят работать, когда на них смотрят.
Здесь было обидно, что выводы были неправильные, хотя они были сказаны в волнении, но все же. Я согласен, что мог дежурить лучше, но с выводами не согласен.
Далее. Георгий Дмитриевич ругал меня, что я слабо работаю в классе.
В общем, я чувствовал себя во многом виноватым, но одновременно был огорчен такой покрывательской критикой. [Прим.: плохо!].
Вчера прямо корчился в постели.
Но я вчера сделал вывод и вывод правильный. Буду продолжать работать (отчасти он был сделан как бы назло). И посмотрим, что получится. [Прим.: хорошо!].
Серьезно. Я никогда не думал, что плохие настроения так хорошо излечиваются работой. Сегодня я лишь случайно вспомнил о плохом настроении. <...> Основная задача: укрепить это состояние (конечно, кроме первого вопроса о взаимоотношениях и т.д.).
[1] От пионерской организации.
[2] Одно время среди пионеров и комсомольцев существовало движение за отказ от рукопожатия как от негигиеничного обычая.
[3] Партийный деятель. В описываемое время – нарком просвещения.