куда подевалась свобода?

По пути в деревню Максима читал. Это то, петербургское, издание прошлогоднее, «полемика с оригенизмом»; там опубликована 7-я «трудность» в переводе Шуфрина. Застрял на одном предложении и комментариях к нему переводчика.
«И это, наверное, и есть то подчинение, о котором божественный Апостол говорит, что “подчиняет” Сын Отцу – тех, кто вольно принимает [Его приглашение] подчиниться; после чего – или за счет чего – “последний враг испразднится смерть” (1 Кор 15:26), так как если зависящее от нас, или, вернее, самовластье (посредством которого добиваясь входа к нам, [смерть] утверждала над нами господство порчи) вольно и целиком [нами] уступлено Богу, хотя и прекрасно властвует, [то его удел] – подвластность, за счет бездействия воли к чему-либо, кроме того, чего хочет Бог; как и говорит Сам, в Себе запечатлевающий свойственное нам, Спаситель [в прошении] к Отцу: «Обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26:39)».
О чем речь?
Речь, ясно, о подчинении себя Божьей воле как условии упразднения смерти. Это ставится условием («после чего – или за счет чего») как возражение оригенистам, учившим (так, во всяком случае, представляет их учение Максим), что как мы отпали от изначального единства с Богом, так туда и вернемся, по Его воле.
Но вот на чем спотыкается ум мой и скорбит от бессилия постичь мысль Исповедника…
Богу уступается «зависящее от нас» (to eph’ hēmin), или «самовластье» (to auteksousion).
Обоим терминам в схолиях даны подробные пояснения.
«Auteksousia» происходит от глагола eksesti (быть позволенным [кому-то]); отсюда eksousia – право действовать по своему усмотрению, власть (в какой-то области). Был употребителен юридический термин eksousia autopragias – «право самодеятельности» в смысле делегированных полномочий. Делегированы некоторой вышестоящей инстанцией, которая – это важно для нас! – могла и лишить этого права в случае злоупотреблений. Стоик Хрисипп (все время в них, стоиков, утыкаюсь) применил этот термин для определения состояния мудреца, свободы (eleutheria): она есть eksousia autopragias, тогда как состояние дурного человека, есть рабство, sterēsis autopragias (лишение самодеятельности). Позднее добавилась приставка auto, закрепившая то (невозможное для юридического применения термина) новое обстоятельство, что «вышестоящей инстанцией», наделяющей человека «правом самодеятельности», является он сам! Остается добавить, что с «демократизацией» этики свобода-auteksousia стала пониматься как неотъемлемое достояние всякого человека, а не только мудреца.
Теперь о другом термине, to eph’ hēmin. Выражение «зависеть от» могло пониматься греками-философами двояко. Во-первых, как формальная (по Аристотелю) причина, т.е. так, что действие, поведение вещи зависит от ее формы (комментатор иллюстрирует это тем, что цилиндр катится иначе, чем конус). Во-вторых, в смысле зависимости поведения от способности вести себя так или иначе (например, для здорового человека ходить или не ходить). И дальше комментатор делает важное пояснение: начиная с Аристотеля под зависимостью от нас понималась зависимость во втором смысле, т.е. от нашего выбора, означающая, что мы несем ответственность за выбранный образ действий. Но – еще одно важное различение – это не значит, что от нас зависит и сам наш выбор, т.е. что он мог бы быть иным, чем был на деле в данной ситуации. Стоики, которые ввели в этику и это понятие, как раз считали, что выбор в каждой данной ситуации обусловлен ею и характеристиками человека (характером, взглядами и т.п.). И зависимость поведения от всех этих обстоятельств – это зависимость первого рода!
В цитированных словах Максима «зависящее от нас» приравнивается области нашего «самовластья», свободы. И речь идет об уступании этой свободы Богу – да будет, по примеру Христа, «не как я хочу, но как Ты хочешь».
И вот я всматриваюсь и всматриваюсь в эту ситуацию распоряжения своей свободой. Попробую применить предложенные мне Максимом и комментатором понятия. Итак, участники этой «драмы»:
1. Бог, сотворивший меня и наделивший самовластьем, которое я хочу Ему уступить, поскольку Он лучше меня знает, что мне нужно.
2. Внешние по отношению ко мне обстоятельства, в основном от меня не зависящие.
3. Я такой, каков я есмь на данный момент – с таким-то характером, взглядами, страстями и т.д.
4. Моя способность выбора, произволения; для данной ситуации – способность подчиниться Богу или угождать своим страстям.
5. Мое «разумение»; оно не упоминается ни Максимом, ни комментатором, в других текстах Максима всегда учитывается – так называемое gnomē.
Пункты 1 и 2, по-моему, сомнений не вызывают и пояснений не требуют. Внешние обстоятельства вообще можно не рассматривать, т.к. речь идет о распоряжении тем, что никому не подотчетно, кроме меня, моей волей.
Пункт 3, вроде бы, то же понятен, но вот разделение на пп. 3 и 4, сделанное мною по подсказке комментатора, на самом деле, вызывает вопросы. Согласно комментарию, получается, что мой выбор обусловлен тем, каков я в момент выбора. Но что тогда остается от способности выбора (п. 4)? Да и что оно вообще такое, это самовластье? Как ни всматриваюсь в себя не нахожу ему места? И в то же время чувствую, что свободен…
Ну хорошо, вот я, допустим, решился: не буду грешить, буду удерживаться от греха – как Он велит. Не получается. Попросить Его о помощи? Это, вроде бы, и значит уступить Ему свое самовластье… Но, смотрите-ка, ведь это надо сделать, как Максим говорит, «вольно и целиком», а, похоже, не получается. Значит, попросить… захотеть, чтобы получилось захотеть… Ну, где она эта свобода?!
Да, я там еще разумение помянул, но оно-то уж точно несвободно: обусловлено намертво – логикой, с одной стороны, моей глупостью, с другой.
Остается только довериться недоступному осмыслению, но неистребимому чувству, что все-таки самовластен, что могу и так и эдак, и что, если эдак – отвечу.