Цитирую параграф 35:
Духовное единение [с Богом] есть постоянное памятование [о Нем], которое ровно рдеет в сердце пламенной любовью. От постоянства в преследовании заповедей сердце получает способность к соединению [с Богом] не образно, но и не по естеству*. Ибо в нем (сердце) находится устройство для душевного зрения, которое может естественно опираться на сердце. Поэтому оно (сердце) приходит в смятение при подавлении двояких чувств, плотских и душевных.
Есть еще важное примечание переводчика к месту, помеченному звездочкой:
В основе этой антиномии Х - Y (тут 2 сирийских слова) лежит идея о двух модусах бытия: тропологическом и физическом. Обожение совершается не благодаря физическому перерождению, но его нельзя считать и символом, облеченным в фигуру речи.
В славянском и русском переводах, эта категориальная оппозиция "фисис - тропос", "природа - образ" отсутствует - там природе противопоставляется "потребьство" (нужда) и "насилие природе".
А.В.Муравьев подтвердил, что в тексте речь идет о чем-то третьем сравнительно с природой и тропосом, который, мне кажется, следует тут понимать не как "символ, облеченный в фигуру речи", а как "тропос юпарксеос", "образ, или способ, существования".
Но, если так, то это позволяет вернуться к вопросу о том, что произошло и может произойти с человеком в двух ключевых точках - грехопадения и обожения. Когда-то, когда я пытался ставить этот вопрос, сведущие люди отвечали мне, что в этих точках меняется не естество человеческое, а тропос. Мне это было непонятно, потому что тропос (букв. направление) слишком ёмкое слово: тропос мы меняем по многу раз не только за жизнь, но и за день. Между тем, ясно же, что радикальные, катастрофические падения и взлёты меняют если и не природу человеческую, то нечто практически к ней очень близкое (привычка - вторая натура); и для этого "квазиприродного" изменения надо бы другое слово. Мар Исхак, хотя и не предложил такого слова, но подкрепил своим авторитетом мои сомнения.
Его видение происходящего при обожении (оно подтверждается и развивается и в других частях Слова о пути уединения) таково, как я его понял: "устройство душевного зрения", "око души" через отрешение от чувственного просветляется и делается более зрячим, лучше и острее различающим доброе и злое. Помещаясь же в сердце, "естественно опираясь" на него (здесь - естество, фисис), оно сращено с ним не врожденными (природными), но аскетически обретенными связями, по прочности близкими к природным (хотя и извратимыми - как, впрочем и природное). Потому сердце, когда при соединении с Богом этому соединению препятствуют плотские и духовные чувства, отслеживает их и "приходит в смятение", т.е. ведет с ними брань.