Но там есть еще одна мысль. Максим, пишет Лурье, был согласен с Пирром (см. "Диспут с Пирром") в том, что such passions were previously accepted by Logos according to the "relative appropriation", in the same manner as we are participating in the conditions or acts of the others through our love - эти страдания (на Кресте) были восприняты Логосом в качестве "относительного присвоения", подобно тому, как мы соучаствуем в условиях или действиях других через нашу любовь к ним.

Согласно этой мысли, как я ее понял, божественная природа Христа сострадала страданиям человеческой природы.
У Лурье за этим стоит представление, святоотеческое происхождение мне не вполне очевидно. С одной стороны, он проводит параллель между Боговоплощением и обожением, через которое, "выбирающий безальтернативное соединение с Богом" становится христом. С другой же, обоженный уже не доступен ни соблазнам, ни искушениям, они "позади", в этом смысл преодоления свободы выбора. Но тогда получается, что в молении о Чаше (и тем более, до того, например, при искушениях в пустыне) человеческая природа Иисуса не была еще полностью обожена, раздвоение оставалось. И лишь окончательное принятие воли Отца стало свершившейся нераздельностью двух воль - закрепленное Воскресением как актом полностью соединенных воль.

Звучит очень убедительно и снимает много вопросов, но, кажется, совпадает с какой-то из осужденных ересей: постепенное обожение Иисуса... Похоже на адопционизм...