В начатом и остановленном пока на первых двух томах "научном издании" эти рассказы, не вошедшие в первый изданный сборник "Епифанские шлюзы", вынесены в отдельный раздел. Первым был рассказ про гибель людей в литейном цехе из-за преступной экономии хозяев, единственный про "старое время" - так видел молодой Платонов "Россию, которую мы потеряли". В примечании сказано, что рассказ написан на основе личного опыта, довелось поработать на таком производстве.
Зато все последующие - очень светлые, всё смотрит в будущее, движение к которому уже начато и неостановимо. Герои - мечтатели, замыслы их и дела - чудные: один у себя в сарае вечный двигатель строит по переработке воздуха и воды в электричество, другой на лошади едет в Америку закупить семена для разведения роз. Небольшой цикл называется "Родоначальники нации", новой, понятное дело.
Язык еще не тот, что у зрелого Платонова, вполне себе обычный, но очень хороший, прозрачный. Но то и дело промелькнет чисто платоновский мотив - внимательное разглядывание былинки или описание умных глаз старого пса Волчка, и интонация, которую не опишешь.
Но толчком к написанию этого поста был вчера прочитанный рассказ "Волы". Он про хохлацкую станицу, где мирно живут потомки запорожцев. И вдруг - Гражданская. То москали приходят, забирают волов-кормильцев, то Деникин подчищает остатки. Старики, было, попытались напомнить о героическом прошлом и дать отпор, молодым неохота, предпочитают перетерпеть.
В самом конце рассказа встреча старика Карпыча с москалями в шлемах со звездами. Вроде бы веселые, не грабят. Старик даже в порядке налаживания отношений шмат сала вынес солдатам.
И вот концовка, диалог Карпыча с красным командиром:
- А вы не турецкой ли будете породы? Крест-то носите?
- Крест сжечь надо, на нем Христа распяли. А породы мы все одной. Это они крест всем несут, а мы крест со своей спины снять хочем, чтобы жилось легче.
- Так-так...
Старик понял все слова и пошел домой обдумывать. ...
Карпыч думал и думал, где истинный бес, где печать и клеймо его. ...
Не крест ли печать бесова? Не можно никак молиться тому, на чем замучили Христа, как же этого никто не узнал?
Он вспомнил веселого хлопца в кожаном картузе. Не бес же он, и клеймо на нем небесное - звезда.
И ведь главное ухватил Платонов - в том смысле, что не в проповеди и чудесах Христа водораздел и стена между великой светской религией коммунизма и христианством, а в поклонении Кресту или его неприятии. Шире - творческой роли страдания.
Возвращаясь к Платонову, теперь надо понять, как менялось его отношение к Кресту.
